в винный погребок. Было скверно на душе, хотел
забыться. Но это было плохое решение. Потом бродил по городу, но ноги сами
несли к вашему дому. Простите, Вы опечалились, я не должен был затевать этот
разговор, заставляя все вновь пережить.
- Владимир Александрович, ведь мы же оба тянемся к этой теме. Она
как заноза. Она все еще болит, и каждый из нас надеется от нее избавиться, в
надежде, что от этого жить станет легче. Не будем лгать друг другу в эту чудную
ночь. Недосказанность не может принести успокоения.
- Так будьте же откровенны со мной, Анна. Что произошло дальше? Как
сложилась ваша судьба?
- После меня долго лечили, возили по курортам. Там я и познакомилась с Павлом
Андреевичем. Мой отец очень желал этого брака. Через полтора года я согласилась
уважить папеньку. Он был несказанно рад, даже пел и танцевал на моей свадьбе,
чуть хватив лишнего. Вы правы, Павел Андреевич великолепный человек, видимо я
должна, быть ему благодарна за его обходительность и терпение со мной, но я не
люблю его, так, следовало бы. Вы спрашивали, счастлива ли я. Так вот
моему счастью уже пять лет. Это мой сын. Владимир. Я назвала его в вашу честь.
Владимир Александрович посмотрел на меня чистым откровенным взглядом. Его глаза
сказали больше, чем могли сказать губы.
- Сейчас это чудовищное неприличие, что я замужняя дама провожу ночь в
обществе неженатого мужчины на проездной станции, а прилично быть с
посторонним мужчиной в спальне? Что есть приличие? Я ничего в этой жизни не
делаю, о чем пришлось бы пожалеть. Я ведь уже не та девушка, которая
признавалась в своих чувствах стихами Шекспира. Владимир Александрович протянул
руку через стол, и его ладонь легла на мою.
-А теперь осталось только вот это.
«Сюда, сюда угрюмый перевозчик,
Пора разбить потрепанный корабль.
С разбега о береговые скалы!»
- Мне так много хочется сказать. А времени остается все меньше, стрелки часов
бегут как цирковые лошади. Берегите себя, генерал. Я хочу знать, что где-то
есть Вы, живой и невредимый. Между нами был стол. «Как меч между Изольдой и
Тристаном»- подумала я. Я встала, подошла к окну.
- Подите сюда, Вольдемар.
- Аннушка, это же сущее безумие.
Но он подошел ко мне. Я прижалась к нему. Я слушала, как бьются наши сердца,
как вместе с ними бьется весь белый свет. Мы долго стояли, обнявшись, и смотрели,
как утихает метель, которой мы так обязаны своим минутным счастьем.
Наступило утро нашей разлуки. Дом ожил. Уже расчищали снег на дворе. К нам
вышел мой выспавшийся супруг.
- Лошади готовы, барин! - прокричал станционный смотритель.
- Нам пора, Анна,- Павел Андреевич взял меня под руку. Он распрощался с
генералом.
- Берегите Анну Ильиничну,- сказал генерал, с грустью глядя на меня.
Я подала ему руку, он прильнул к ней горячими губами.
Владимир Александрович провел нас к саням, затем сделав какие-то распоряжения
своему денщику, вошел в дом.
Сердце мое вдруг сжалось, словно веревка, связавшая наши души, натянулась,
удавкой на шее.
- Павел Андреевич, садитесь в сани. Я, кажется, забыла перчатку.
Муж пожал плечами:- Но есть другие в саквояже.
А я уже бежала к дому. Наконец, миновав сени, я оказалась в гостиной.
Владимир Александрович стоял ко мне спиной. Он обернулся. В его руках была моя
перчатка.
- Должен же я, что-то оставить себе на память об этой ручке,- оправдываясь,
сказал он,
Главная 